А еще бывает "меж сотен различных преподов".... В консе я сменил 3х преподов (не потому что я отказывался и не от меня отказывались, просто так сложилось ) и часто они советовали  мне диаметрально противоположные вещи. Последний год я учился заочно и на одной сессии мне дает программу один преподаватель ( "вот здесь "стаккато" поострее, вот здесь тише, здесь громче" - примерно), все выучил, приезжаю на след. сессию уже к другому преподавателю, начинается смур (здесь стаккато помягче, здесь громче, а здесь тише и вообще кто тебе это дал???) Бывает:)

Для поднятия настроения, коли уж мы Вагнера играем, да простят меня израильтяне...

Вот маршик, который многие паровые оркестры играют.
В первоисточнике. И это не под минусовку сделано, а на один микрофон и за один дубль. Монтажа тогда не было.
Вот баланс, вот штрихи, влт немецкая фразировка. Пунктиры, затакты, акценты.
Умели черти на дудках играть.
Русская музыка по-другому играется, - слова другие потому что.
Ссылка

Сергей, Вагнер таки был первым симтемным антисемитом, и термин "окончательного решения", увы, принадлежит именно ему, как и фраза о поголовном сожжении. Первая жена Вагнера была еврейкой, и что это было изначально, не известно. Хотя вряд ли причина - в кухонных разборках с тетей Хасей...

Губерман об исполнении еврейскими музыкантами музыки Вагнера в Израиле.
Мятежный дирижер и пианист Ашер Фиш - пожалуй, единственный израильтянин, специализирующийся на музыке Вагнера. С точки зрения гонителей музыки "любимца Гитлера" это, наверное, звучит кощунственно, но с точки зрения здравого смысла - отнюдь. Свое мнение по этому поводу я уже излагала, и не раз, так что ограничусь следующей информацией: Ашер Фиш, удостоенный премии за запись тетралогии "Кольцо Нибелунгов" в Сиднейской опере, решился исполнить Вагнера в центре Тель-Авива. И не только исполнить, но и посвятить несведущих в детали биографии табуированного в Израиле композитора. В частности, поведать о взаимоотношениях Рихарда Вагнера с композиторами-евреями XIX столетия - а также с его собственным тестем Ференцем Листом.
По мнению маэстро Фиша, в Израиле слишком зациклены на связи Катастрофы с музыкой Вагнера. "Я сам очень чутко отношусь к теме Катастрофы, в ней чудом уцелели мои родители, потерявшие родных, - говорит он. - Но обвинять в гибели евреев музыку Вагнера - это абсурд и демагогия. Это анахронизм, который печально отражается на нашей культуре. Мы прекрасно закупаем в Германии автомобили, на которых ездили нацисты, читаем немецкую литературу периода "третьего рейха", устраиваем выставки немецких художников, мы даже "Майн кампф" на иврит перевели… Все, кроме Вагнера! Настоящий идиотизм. Меня это страшно раздражает. Я долго боролся за то, чтобы его оперы ставились на нашей сцене, но, увы, не преуспел. А может - просто не успел".
 
Вагнерианскую мечту Фиш реализовал вдали от родины. Во время своего американского дебюта, состоявшегося в 1995 году, он дирижировал вагнеровским "Летучим голландцем" в Лос-Анджелесе. В Сиэтле, на некоторое время ставшем ему родным (в 2007 году Фиш был назначен ведущим приглашенным дирижером местного оперного театра) под его руководством была поставлена опера "Тристан и Изольда". И, наконец, в 2004 году под его управлением впервые в Австралии был исполнен цикл вагнеровского "Кольца".
 
Теперь Ашер Фиш, который является еще и прекрасным пианистом, намерен представить в центре "Эйнав" фортепианные парафразы Листа на темы из опер Вагнера "Летучий голландец", "Нюрнбергские мейстерзингеры" и "Тристан и Изольда". Затем к нему присоединится меццо-сопрано Стефани Ирани, в чьем исполнении прозвучат вокальный цикл "Пять песен на стихи Матильды Везендонк" Вагнера и листовские Lieder на тексты Гейне и Гете.
 
Остается лишь надеяться, что израильские слушатели не явятся на встречу с творчеством крамольного композитора, вооружившись погремушками (как это уже было однажды в Ришон ле-Ционе) или еще чем-нибудь, потоку музыки явно не способствующим.
 
Концерт состоится 16 марта в 11:00 в культурном центре "Эйнав" (ул. Ибн Гвироль, 71, на крыше "Ган ха-Ир"). Заказ билетов по телефону: 03-6420847.
 
ЭГо

Мы уже обсуждали эту тему. Но, всё новые борцы за дело Вагнера прорастают в Израиле. Хотелось бы, чтобы рассуждения старого, мудрого и опытного еврея Губермана прочитал молодой и, по моему, не очень мудрый еврейский музыкант. Остальным тоже рекомендуется.

А как же реагируют на исполнение Вагнера те, у кого до сих пор на руке не выцвел номер? Наш знакомец в пятидесятые годы, еще мальчишкой, жил в районе Рехавия в Иерусалиме, районе, где обитало много выходцев из Германии. В доме напротив жила женщина, о которой было известно, что привелось ей пройти через концлагеря. Жила она одиноко, тихо, с соседями общалась мало и неохотно. А в его доме обитал меломан, обожавший слушать классическую музыку, для чего у него имелся патефон и пластинки. И вот однажды теплым летним вечером поставил он на патефон запись «Тангейзера», с той самой божественной музыкой, которую исполнил Д. Беренбойм в своем концерте. И когда поплыли долгие нежные звуки, из дома напротив раздался вой. Этот жуткий нечеловеческий вой затих только тогда, когда машина «скорой помощи» отъехала на достаточно далекое от Рехавии расстояние. Женщина эта в свой дом не вернулась. Следует, правда, добавить, что любительклассической музыки больше пластинок с записями Вагнера не ставил.

В связи с этим хочется упомянуть о другом великом музыканте — Даниэле Беренбойме, который родился в Аргентине, с младенчества жил и учился в Израиле, а сегодня, как и все музыканты его уровня, живет одновременно всюду. Собственно, мы хотим поговорить о скандале.
Скандал очень давно, еще со времен футуристов, а то и раньше, был верным двигателем артистической карьеры. Но в Израиле, тут даже и скандалы особые. Дело в том, что, гастролируя в Иерусалиме, Беренбойм продирижировал Вагнером. «Ну и что такого особенного? — удивится читатель. — Знаменитый композитор, его повсюду исполняют». Вот тут-то собака и зарыта. Повсюду — да, а в Израиле — нет. Израиль бойкотирует Вагнера. Дело в том, что под музыку Вагнера сожгли очень много евреев. Фюрер страстно любил этого композитора («Я бесконечно многим, — признавался он, — обязан в своем духовном развитии мастеру из Байрета»), а евреев не любил и нашел оригинальный способ совместить эти свои полярные отношения.
Естественно, что никакое дело у евреев не проходит единогласно. Сторонники и противники бойкота не жалеют доводов и аргументов.
Да, говорят противники бойкота, Вагнер был малоприятным типом и даже антисемитом. Его обожал Гитлер. Да, он был официальным композитором Третьего рейха. Да, под его музыку гнали евреев в газовые камеры. Но человек — это одно, а творчество — другое. Когда не требует поэта… и так далее по тексту, всем известному. Опять же: не он виноват в том, что его музыку использовали так, как использовали. Что был антисемит — не очень хорошо, но можно подумать, что Шопен и Чайковский ими не были, так что же — не исполнять Шопена и Чайковского? И наконец, мы живем в демократическом обществе, и тот, кому не по душе Вагнер, может попросту его не слушать, но другим мешать он права не имеет.
Вагнер был не просто антисемитом, отвечают сторонники бойкота, он был идеологом антисемитизма, одним из духовных отцов нацизма. И в доказательство приводят слова самого Вагнера. Поскольку Вагнер писал живо и образно, мы не откажем себе в удовольствии процитировать несколько его пассажей. Итак.
«Евреи — это черви, крысы, глисты, трихины, которых нужно уничтожить, как чуму, до последнего микроба, потому что против них нет никаких средств, разве что ядовитые газы».
(Эта интересная мысль высказана за восемьдесят лет до начала употребления газа в качестве средства для решения еврейского вопроса.)
«Я пришел к выводу, что даже одной микроскопической капли еврейской крови уже достаточно, чтобы человек никогда не смыл с себя позор быть евреем, и он должен быть уничтожен».
(И эта идея была подхвачена, хотя и не совсем: 1/32 еврейской крови прощалась — нацисты оказались гуманнее.)
О своей собственной музыке (об опере «Парсифаль») Вагнер пишет:«Звуки уничтожения, которые я написал для литавр в соль миноре, олицетворяют гибель всех евреев, и, поверь, я не написал ничего прекраснее».
«Парсифаль — это избавление от Избавителя, ведь в жилах Христа текла еврейская кровь». Вагнер не ограничился музыкой: он представил в баварский парламент проект уничтожения евреев — это, насколько нам известно, первый план геноцида, представленный официально. Кстати, это вызвало резкую реакцию Ницше, заявившего, что музыка Вагнера — это «яд, одурманивающий мозг», и написавшего Вагнеру, что он достоин «умереть в тюрьме, а не в своей постели. Вы не человек, Вы просто болезнь».
А как относятся к музыке Вагнера его коллеги-музыканты?
Д. Верди: «Как бы ни было грустно, но мы должны расстаться с музыкой Вагнера, если не хотим, чтобы нас поглотила злая сила».
Г. Нейгауз: «Музыка Вагнера пробуждает худшее».
В. Софроницкий: «В нем меня отталкивают какие-то черты, предвосхищающие самое ужасное у немцев — фашизм».
Но самым убедительным аргументом против разделения Вагнера-человека и Вагнера-композитора являются слова самого Вагнера: «Было бы величайшей ошибкой отделять Вагнера-мыслителя и философа от Вагнера-композитора. Может быть, в других случаях возможно, но в моем нет».
И вот еще что интересно: Вагнер — художник, стоящий на стороне смерти. Прочитав Шопенгауэра, он делает одобрительный вывод: «Его главная идея — окончательное отрицание воли к жизни… Это истинное серьезное желание смерти, бесчувствия, тотального уничтожения».
(Сам Шопенгауэр, прочитав посланный ему Вагнером текст «Нибелунгов», возненавидел его и отослал назад.)
Последнее слово — автору книги «Взлет и падение Третьего рейха» Уильяму Ширеру, лично встречавшемуся с Гитлером, одному из самых авторитетных специалистов по истории, политике и культуре Германии двадцатых— сороковых годов XX века: «Вагнер… создал германское мировоззрение, адаптированное и утвержденное Гитлером и нацистами как свое собственное. Рассмотрение творчества Вагнера лишь в узкомузыковедческих рамках не только сужает наши представления о его громадном значении в эволюции германского общества, но и создает искусственную границу ответственности».
А как же реагируют на исполнение Вагнера те, у кого до сих пор на руке не выцвел номер? Наш знакомец в пятидесятые годы, еще мальчишкой, жил в районе Рехавия в Иерусалиме, районе, где обитало много выходцев из Германии. В доме напротив жила женщина, о которой было известно, что привелось ей пройти через концлагеря. Жила она одиноко, тихо, с соседями общалась мало и неохотно. А в его доме обитал меломан, обожавший слушать классическую музыку, для чего у него имелся патефон и пластинки. И вот однажды теплым летним вечером поставил он на патефон запись «Тангейзера», с той самой божественной музыкой, которую исполнил Д. Беренбойм в своем концерте. И когда поплыли долгие нежные звуки, из дома напротив раздался вой. Этот жуткий нечеловеческий вой затих только тогда, когда машина «скорой помощи» отъехала на достаточно далекое от Рехавии расстояние. Женщина эта в свой дом не вернулась. Следует, правда, добавить, что любительклассической музыки больше пластинок с записями Вагнера не ставил.
А сейчас вернемся снова к пианисту и дирижеру Даниэлю Беренбойму. Много лет тому назад он был женат на Жаклин дю Пре — очаровательной рыжеволосой женщине, изумительной виолончелистке. Они много и часто играли с Филармоническим оркестром. Это была прелестная пара, и те, кому повезло слышать этот дуэт, никогда не забудут ощущение идеальной гармонии, которое вызывала их игра.
А потом случилась беда. Жаклин поразил рассеянный склероз, обрекающий человека на умирание по частям, и не быстрое — долгое умирание. Болезнь длилась и длилась. Однажды Израильский филармонический оркестр гастролировал в Лондоне, в Альберт-холле. И вот, раскланиваясь на овации, Мета вдруг увидел в проходе кресло на колесах, в котором сидела Жаклин дю Пре, неподвижное, прикованное к своей каталке существо. Мета поднял руку: «В зале находится большой друг нашего оркестра Жаклин дю Пре. В ее честь мы сыграем любимую ее вещь, адажио из Десятой симфонии Малера». Сказал и повернулся к оркестру с помертвевшим лицом, ибо это адажио — ужасно печальное, проникновенное, чуть даже траурное произведение.
Жаклин и вправду любила эту вещь, но в данной ситуации это получалось весьма двусмысленно.
Ходу назад не было, и Мета поднял палочку. Сперва заплакали оркестрантки, потом оркестранты, потом и сам Мета. А когда уплыл последний звук, то Мета не нашел в себе сил обернуться к молчащему залу и так и остался стоять с опущенными руками. И вот тогда в этой тягостной безысходной тишине раздались один за другим два негромких хлопка.
Никто не знает, каким чудом удалось Жаклин дю Пре сдвинуть парализованные сухие руки, но она это сделала. А потом, конечно, были овации, цветы, слезы и всеобщее умиление. К тому времени, как говорят, у Беренбойма, который до самой смерти Жаклин преданно и безупречно вел себя по отношению к жене, был долгий роман с Еленой Башкировой, ребенок у них был, но даже пресса, все эти папарацци, паразитирующие на знаменитостях, — даже они ни словом не обмолвились, даже у них проснулось милосердие. Сработала, скорее всего, та удивительная магия благородства, которая исходила от этих двух людей.
А теперь вернемся к исполнению музыки Вагнера в Израиле. Как истинные демократы, мы, конечно же, согласны с противниками бойкота. Раз они говорят, что это великая музыка, то ее, конечно же, надо исполнять. Но только мы хотим сказать, что людям, прошедшим через ад, к которому великий композитор имел некое отчетливое отношение, — им ведь осталось жить совсем немного. И если даже одному из них станет плохо оттого, что в этой стране звучит та самая музыка, то можно подождать. Исполнять Вагнера или не исполнять — вопрос не демократии или музыкального вкуса, а исключительно — элементарного милосердия. А когда они умрут, играйте Вагнера с утра до ночи. И кто не любит Вагнра, просто не пойдет на концерт.
Короче, на известный вопрос, совместимы ли гений со злодейством, мы отвечать отказываемся, поскольку свое мнение по этому поводу держим при себе. Оно наше личное. Мы полагаем, что каждый человек отвечает на это самостоятельно.
Мы только не ходим более на концерты великого, действительно великого музыканта Даниэля Беренбойма. Себе, разумеется, в убыток. И не то чтобы мы были уж такими Иванами Карамазовыми насчет слезинки ребенка, мы и сами достаточные сукины дети. Но вот ходить не хочется.